Аккордеоны и баяны от BladeM9 Опции

[BladeM9]

По рекомендации, создал тему. GET FLOW!


Перепост первый, оригинальное название - "Американская тюряга". Слова автора сохранены.

Дело было 10 лет назад, тогда моя семья выиграла Грин карту, и благополучно перебралась на ПМЖ в Америку. Они и сейчас там живут, а вот я уже уехал оттуда. Жили мы в пригороде Лос-Анжелеса, а сидеть мне пришлось в Сан-Диего целых три года, которые мне дали за драку и порчу чужого имущества. Это еще мало дали, хорошо, что адвокат попался толковый, а так мне светило от 8 лет...
Ну так вот, чтобы было понятно, американская тюряга-это вам не дом отдыха, как тут рисуют в некоторых фильмах, в тюрьме очень и очень непросто. Смотрите сами: здесь существуют четыре разных группировки, это белые, латиносы, чернокожие и индейцы. Самая сильная и беспредельная группировка это Арийское братство, так называемый "Белый порядок". В американской тюрьме каждый должен быть в своей группе, по цвету кожи, негры с неграми, белые с белыми и тд., иначе проблем и очень серьёзных не избежать.
Если , например в нашей русской тюрьме если и опускают человека, то это как правило или за изнасилование или за педофилию,а вот в американской всем насрать за что тебя посадили, тут могут опустить как педофила, так и крутого наркоторговца или продавца оружия.
Самое главное там каждый должен быть в своей группе, чтобы в случае чего, белые защищали белого от черных или черные черного от белых.
В каждой камере было по 2 места, и попал я в камеру с парнем, который принадлежал арийской группировке. Чтобы там выжить, мне необходимо было стать националистом и расистом и быть против негров, латиносов и индейцев.
Основное время отсидки мы проводили на свежем воздухе, смотрели телевизор, работали, качались железом, ну все конечно, но некоторые, в камерах мы находились после команды отбой и спать.

Надо рассказать про петухов. Их называют на зоне "fag" или "faggot", и бывают они двух видов: те кто добровольно пошли в петухи, и между прочим у них прав при этом побольше, чем у некоторых кто жопу не давал, а так же на тех, кого насильно опустили, обманом, или получили свое за дело. Но даже не опускание там страшно, в американской тюрьме они спокойно могут сидеть за общим столом, спать на своем месте и даже смотреть телевизор и качаться. Но это в основном относится к тем, кто добровольно был чьей то давалкой, а вот если кого насильно опустили, то они выполняли самые грязные работы, типа стирать трусы зэков, чистить туалеты и тд.
Администрация при этом в тюрьме очень строгая, и в день по 2 раза шмонают нас на заточки и наркоту,сперва в камере перед отбоем, потом и на утро, а так же и до и после прогулки...

Лос-Анджелес. Начну с того что я поджег машину Карла, который когда был моим другом. В середине марта 2007 года я решил его наказать. Было где то 8:30 pm, я курил сигарету и ждал когда он появится. Курил я Кент 8, вот наконец он подъезжает на своей машине, у меня в руках была канистра бензина а в другой бита. Я подошел, когда Карл стал выходить с машины, я ударил его в лицо и несколько по ребрам и в лицо, отвел его подальше, он пока был в отключке. Тогда мною руководили демоны и я был сильно зол, я битой, когда он очнулся я битой стал ломать его машину, по стеклу по капоту, я знал что машина для него все значит. Он орал, сказал чтобы я прекратил и он забудет разборку между нами и просил прощение, он встать не мог так как я его сильно ушатал. Я сказал уже поздно, взял канистру и стал обливать его машину, он орал и почти что плакал, я поджег ее и на его глазах, у него был большой шок.
Только я не учел что рядом находился магазин и оттуда вышла женщина и стала грозить что позвонит в 911. Я быстро убежал домой. Я тогда не думал не о чем, и не знал что Карл подаст на меня в суд.
Я пришел домой и от меня пахло бензином и перегаром, отец был на работе, мать что то готовила, а сестры дома не было, я ушел к себе.
На следующее утро копы ворвались ко мне домой, 2 мужчин, 1 негр другой белый, схватили меня за руки, надели на меня наручники, белый надевал, а негр предъявлял мне обвинения и мои права.
Мать что то спрашивала и чуть не плакала и что я совершил и стала звонить отцу, сестра стояла как вкопанная когда меня меня выводили из дома в наручниках. Меня посадили в машину и увели в участок.
Меня отвели в процедурную, сняли наручники и стали диктовать мне обвинения, на меня написали заявление Карл и продавщица того магазина, она все видела. Мне дали бумагу чтобы я подписал и сказали в лучшем случае мне грозит от 7 лет. Я подписывать и разговаривать без адвоката не стал и воспользовался своим правом и позвонил отцу. Он был сердитым и злым судя по голосу, но сказал чтобы я молчал и нечего не подписывал и он найдет мне адвоката.
Меня посадили в одиночку.

Так я и до вечера сидел там, пока не пришли отец и мой адвокат.Я стал разговаривать с ними, потом отец вышел, адвокат попросил чтобы я рассказал все в мельчайших подробностях, как познакомился с Карлом, из-за чего поругался, как дошло до того что я избил его и поджег машину. Я все ему рассказал, он сказал что суд начнется через 2 месяца надо мною и он постарается чтобы мне дали меньше 7 лет, хотя не обещал.
Я сидел в одиночке, ко мне приходили мать и сестра, отец после того случая с адвокатом не пришел, он был сердит и зол на меня.
Сестра принесла мне мои любимые сигареты, книги на русском языке, чтобы я не скучал.

Прошло 2 месяца. Май месяц. Адвокат приходил ко мне опять и сказал что через неделю будет суд, я должен там плакать и говорить что я жалею и не сдержался, извинится перед Карлом, и все должно быть так, как по аффектом все было. Я не хотел до такого опускаться, но адвокат сказал иначе мне грозит от 7 лет. Мать пришла до суда, принесла мне смокинг, костюм черный, красный галстук и туалетную воду. В американских судах подсудимые всегда должны быть хорошо одеты, этикет требует.
Прошла неделя, я оделся, расчесался, я был не бритый и за 2 месяца волосы отросли. Но расчесался и воспользовался туалетной водой.
На меня надели наручники и повели в суд. В здании с меня сняли наручники, я сел на скамью подсудимых, рядом сидел мой адвокат, позади мать и сестра. Мой отец не пришел, но до этого он звонил и сказал что будет все хорошо и пожелал мне удачи.
Прокурором была женщина, лет 30-35, судьей белый мужчина, пожилой, лет 60-65. Суд был не присяжных. В зале еще были Карл, его отец, и женщина с того магазина. И началось..

Сперва выслушивали Карла, он все гнал на меня, какой я злой и типа я хотел убить его, потом стали выслушивать ту женщину.
Затем меня, я все рассказал и стал плакаться и говорил что я жалею и не знаю что на меня нашло и я будь возможность вернулся бы в то время и остановился бы.
Затем стали приходить наши общие с Карлом друзья, моя бывшая девушка, все они были за меня и в мою пользу говорили. Еще бы у Карла такой характер был, его почти все ненавидели. Только 2 дружка Карла против меня выступили.
Прокурор уже требовал 5 лет без возможности УДО в зоне общего режима и штраф в размере 100 000 родителям за машину. Адвокат 2,5 года с правом на УДО и 40000 штраф за машину, и у Карла и так была страховка. Суд уже шел около 2 часов. Затем перерыв на 1 час. Ко мне подошли мать и сестра, сказали что не бросят меня в тюрьме и будут всячески помогать. Адвокат сказал что дело уже выиграли и в нашу пользу будет.
Пришел судья, и огласил приговор. 3 года без права на УДО, в колонии общего режима Juvenile Hall, в городе Сан-Диего, штат Калифорния, и 40 000 долларов штраф за поджег машины а остальные 60 000 оплатила бы страховка, страховка Карла.

Я вышел на улицу, адвокат меня поздравил и сказал все обошлось в мою пользу, я попрощался с мамой и сестрой, на меня надели наручники и в машину...

После суда меня отвезли в тот же участок, где я сидел 2 месяца. Я снял смокинг и оделся в свою одежду как и пришел туда в первый раз. Матери и сестры не было, смокинг обещали вернуть по почте.
Ночь я ночевал в участке, разбудили рано утром, даже 7 утра не было.
На меня надели наручники, на ноги и на руки, повели к автобусу. Там в первый раз я очутился среди уголовников. Там были и негры и белые и латиносы. Негров было меньше в автобусе, больше было белых и латиносов.

Латиносы в автобусе шумели на зло охране видать, пели песни на испанском языке, белые и негры сидели спокойно. Меня посадили во второй ряд с левой стороны автобуса рядом с латиносом, он сидел у окна. Параллельно надзиратели подавляли шум певших и шумевших, тот латинос что сидел возле меня, сказал что-то надзирателю на испанском, надзиратель подошел и ударил его, немного задев меня.
Автобус стоял еще где-то минут 20 и потом мы тронулись. Ехали до Сан-Диего где-то часа 3, по пустому шоссе. Я параллельно смотрел в окно, там была что то на подобие пустыни, и смотрел на заключенных возле меня. Я тогда не знал что глазами тырить на всех нельзя. Мое внимание привлек одноглазый негр, у него такой шрам от ножа в районе левого глаза был, он повернулся ко мне, тогда я уже полностью разглядел всё уродство его шрама и оскорбил, переведу на русский "что уставился на меня, белый петух".
Я отвернулся и дальше не стал никого разглядывать.
Всё, приехали до тюрьмы, нас стали выпускать и поставили в ряд. Из тюрьмы вышли 5 человек, двое с дробовиками, один в темных очках пошел в сторону автобуса, и еще двое, один мужик лет 45-50, и его заместитель молодой парень. Те, кто были с дробовиками стали возле нас и пасли, мужик тот и его заместитель, стали делать перекличку. У мужика того была тетрадь и по одному стали называть имена.

Кого назвали выходил в правую сторону. Вот назвали меня. Николай Амрамов. Но мое имя он не мог долго выговорить то "Николя" то "Николсон" и тд. Все стали смеяться. Мужик тот подошел ко мне вплотную и спросил "ты русский?", я ответил "да". Он сказал "Я воевал в Афганистане против коммунизма, и терпеть не могу коммунистов, а особенно коммунистов преступников и при том не граждан нашей великой страны. Любые правонарушения или шаг влево, шаг в право, я отправлю тебя в след за Сталиным. Ты меня понял?" Я ответил "Да". Я не стал ему говорить что Россия уже давно не коммунистическая, и что я не рос в этом идеале и не воспитан в таком духе. Но я не стал умничать и что то говорить, это показалось бы плохо, тем более нет у меня больше свободы.
У меня в руках были документы, мне дали их после суда, там было мое фото, прямо и в профиль, за что я сижу и моя характеристика.
Тех кого назвали уже повели в тюрьму, остальные сели в автобус, тот одноглазый негр тоже сел в автобус.

Уже там когда нас сопровождали в тюрьму с 3 сторон охранники с м16 пасли нас. Нас завели в здание, сняли наручники и повели в блок. Должен сказать там не бреют никому голову и бороду тоже. У меня на руках были цифровые часы, пришлось попрощаться с ними на 3 года, забрали. Потом заставили всех раздеваться до трусов, там у всех были татуировки у новоприбывших, кроме меня и еще одного негра. Нас поставили в ряд, каждый держал документ и стоял в очереди. Вот и я подошел, там сидела женщина, она дала мне листок чтобы я отметил какие у меня хронические или вирусные заболевания, переболел ли я корью, нет ли сахарного диабета, со здоровьем у меня проблем не было. Я отдал ей свои документы и она сказала пройти вперед. Я подошел, там мне дали темно оранжевую тюремную робу и белое полотенце. Сперва впереди надо было зайти в душ, я честно боялся и стеснялся при всех купаться голым и еще при уголовниках, но пришлось. Там было и мыло от тюрьмы, но не было шампуня. Когда я разделся я не стал прикрывать пах, все шли так и я тоже, чтобы подозрений не вызвать. Я старался не смотреть там ни на кого, подошел к свободному душу и одним глазом следил чтобы никто не подошел и одновременно купался, купался но следил и смотрел в оба на всякий случай. Никто на меня не обращал внимание, хотя я не ослаблял бдительность. После душа вытерся и оделся в тюремную робу. Впереди дали матрац и уже повели по камерам. Моя была на втором этаже, номер 71. Камеры были двух мест и напротив друг друга, на отдаленном расстоянии, и автоматически открывалась решетка.
71 камера.

Открыли и я зашел туда. Там был мужик лет 50, он снял верхнюю робу и был в майке, лежал и читал книгу. Лежал он на верхнем ярусе кровати. По обоим рукам татуировки и на шее свастика. Ариец. Я сперва поздоровался и протянул ему руку, он посмотрел на меня, сперва не давал руки, потом тоже поддал и отложил чтение. Я представился ему, он мне тоже. Звали его Айзек Роджерс, он родом из Алабамы, но его звали все по погонялу на нашем языке говоря, на русский язык я не буду переводить как звучало его погоняло, звали его так "Grizzle", из-за того что рано начал седеть.

Итак, начну 4 часть своего повествования.

1 день в тюрьме. Утро. Должен сказать камера выглядела просторно. В углу с левой стороны был умывальник, там было мыло в мыльнице, наверху полотенце висело, а рядом с умывальником унитаз и 2 рулона туалетной бумаги. С правой стороны двух ярусовая кровать, рядом стол и одна скамейка, на столе были очки Айзека, ручка, черная паста, тетрадь и блокнот. Так же там лежали 4 книги. Айзек был книголюбом, он даже на прогулке всегда собой носил книгу и в свободную минуту читал. Айзек стал расспрашивать меня, по какой причине на зоне, сколько раз я сидел, откуда я, почему у меня такой странный акцент и как я отношусь к неграм. Я все ему рассказал о себе, за что на зоне, до тюрьмы у меня к неграм не было ненависти и неприязнь, но когда я увидел на его шее свастику, я решил что я сразу ему скажу что я законерелый расист. Он мне объяснил чего нельзя делать, как себя вести при разборках с неграми и никогда не помогать сотрудникам тюрьмы, даже если стучать на негра, если бы белый настучал на негра, арийцы бы не простили его, не из-за того что именно негра, из-за того что к такому уже нет доверия.
Подъем 8 утра, двери автоматически открылись, стала идти проверка на наркотики и заточку. Меня и Айзека вывели. Сперва обшманали нас, потом камеру, пот матрацами, везде проверяли. Все чисто.
Повели на завтрак.

Я шел с Айзеком, но он сказал чтобы я с ним не садился за стол, он идет к своей группировке, а это надо заслужить.
В столовой все толкали друг друга. Негры разговаривали между собой громко и смеялись над какой то там шуткой. Ко мне подошел один пуэрториканец. У него была тату на лице в виде змеи, возле правого глаза 3 слезинки темного цвета.
- Ты тут новенький и без поддержки, давай к нам, у нас хорошо, мы целая семья, только тебе придется поработать над этим хорошо.
- А что именно вы от меня хотите?
- Ты молодой и красивый парень, и неужели у тебя нет ума, ты должен был доготься - и рукой схватил меня за ягодицу.
Подошел Айзек и тот пуэрториканец ушел. Я зассал тогда его ударить. Думал меня убьют тут же латиносы, да он облапал меня, я там действительно был самым молодым.
Айзек сказал чтобы я не в коем случае не терся с латиносами, белым не понравится это, и ушел.

Я взял свой завтрак - овсяная каша, пакетик компота, шоколадный кекс и 2 печения с орехами наверху.
Я сел за свободный столик один. На против меня сидели латиносы, тот кто поддел меня ранее, послал мне воздушный поцелуй.
В тот момент я заволновался, и мне стало не по себе, если меня изнасилуют и сделают опущенным латиносы, еще 3 года сидеть, а я только 1 день в этой зоне, а впереди еще более чем 1000 с лишним дней.
Когда позавтракали, нас стали опять шмонать на заточки, ни у кого не оказалось, но когда впереди уже проверили негров, я увидел случайно, как один негр передает другому что то длинное.
Нас отправили во двор и там стали гулять. Кто то лежал на траве, кто то на скамейке сидели и курили, негры сидели на скамейке и читали реп для себя там, латиносы жутко смеялись и разговаривали на испанском.
Я из далека увидел Айзека, он сидел на скамейке а рядом еще человек где то 10-15. Я поспешил идти к нему. Но навстречу вышли двое других арийцев и остановили меня. У одного была татуировка на правой руке с такой надписью "I kill niggers". У другого в на груди в районе где цепочка была тату свастика.
- Чего тебе надо?! Иди куда шел.
- Мне просто нужно поговорить с Айзеком, я по делу
Тот кто держал меня посмотрел там на старика, должен сказать накаченного и весь в татуировках, старик кивнул головой и меня пропустили. Я начал
- Здравствуйте, извините что я вас отвлекаю, можно я ненадолго переговорю с Айзеком?
- Хорошо новенький, только в следующий раз не имей такой наглости самому на прямую идти к нам.
Айзек начал.

- Ты с ума выжил, имея такую борзость сразу в одиночку подходить? Скажи спасибо что я еще раньше им сказал что ты тоже противник негров и расист, так бы ребра ушатали, не положено новичкам, без покровительства и знакомства подходить так на прямую, что ты хотел?
- Я хочу к вам
- Хотеть тут мало, если ты ненавидишь негров, это еще не значит, что ты достоин быть в наших рядах, какая от тебя будет польза? ты должен проявить себя!
- Я готов проявить себя, что нужно для этого?
- А ты готов жопу подставлять? Тебя будем трахать только мы, но зато от латиносов будем защищать!
- Нет, я не пидор, уж лучше я сдохну, или убью какого нибудь негра для вас, но пидором я быть не хочу!
- Хорошо, я вижу у тебя есть мотивация и потенциал. Сегодня "Uncle Bob"(такая была кличка у главаря арийцев) занят, я поговорю с ним, посмотрим что можно сделать.

После прогулки, нас стали заводить в камеру обратно, но опять шманали на заточки и наркоту. Надзиратели не могли найти наркоту и заточки по той причине, что среди охраников был свой человек как у негров, как у латиносов так и у арийцев. Иногда для вида они находили, но для администрации нужно было чтобы проливалась кровь, ибо без этого уголовники одичали бы и стали бы потом мочить надзирателей, а дружба между главарями группировок и надзирателями была всегда, убивали слабаков, выживали сильнейшие, и лишних жертв среди надзирателей не было. Короче выгодный союз.
После прогулки был обед, на обед я уже не помню что тогда ел, но на обед всегда было мясо, жаренное обязательно, картошка жаренная или макароны, заправленные соусом, сыр деревенский, масло кусок, и стакан сока, каждый день разный был - апельсиновый, вишневый, яблочный и тд.
После обеда нас повели в общий зал, там был телевизор, библиотека, спорт зал, и телефонные аппараты на стене, 8 штук в зале, 4 в северной части и 4 в южной.
Я пошел в библиотеку. Должен сказать зал большой и книг там, даже в школе в России я столько не видел. Там были книги и юридические и экономические, художественная литература, словарь и грамматика испанского языка, самоучитель испанского языка. Большая книга истории США. На русском языке не было ни одной книги, выбор только на английском и испанском языках.
Книги все были ухоженные и не было там пыли. За книгами ухаживал старый негр, стирал пыль, ставил на место, а рядом сидел белый парень и записывал кто какую взял и не дай бог кто книгу бы испортил, вычитали бы с зарплаты за тюремные работы, кто работает, или карцером, кто не работает но испортил.
В библиотеке сидели 8 человек и читали спокойно, один молодой парень но старше меня был в очках.

Я взял книгу "История США" и от скуки стал читать. Читал я уже где то минут 20, вдруг сзади подошел парень, ариец, кинул возле меня смятый листок и ушел.
Я отложил чтение и открыл. Там было написано "Вечером на ужине с тарелкой подходи к нам, Uncle Bob хочет с тобою побеседовать".

Продолжение следует.

Когда я прочел записку, я обрадовался и даже несколько раз начал перечитывать, вдруг повезет. Вечером за ужином я решил присоединиться к арийцам.
Как всегда,перед ужином, нас шманали опять по быстрому и пропускали в столовую. Я взял тарелку и подошел получать свою порцию еды. Дали картошку или макароны, не помню точно, те что были на обеде, 2 куриные котлеты или бекон, это было обязательно, одно яблоко, йогурт и как всегда сок, каждый день, разный.
Арийцы сидели возле окна в углу, было человек 9 за 1 столом, и рядом за другим столом еще несколько. Айзек сидел ко мне спиной. Я стал быстро шагать к ним.
- Здравствуйте, к вам можно?
- Проходи присаживайся, эй ты (обращался к другому), подвинься немного, дай новичку присесть.
Я присел напротив U.B.(Uncle Bob), и аппетита у меня не было, мне не терпелось узнать, что будет, но и задавать самому вопросы, я не осмеливался, я просто сидел, смотрел в тарелку и ждал.
- Тебе что еда не нравится, почему не ешь?
- У меня аппетита нет.
- Так дело не годиться, начинай есть, потом сразу к делу.
Я начал есть, и быстро, чтобы быстрей закончить.
- Значит, ты русский, как тебя называть?
- Коля.
- Тебя вроде Николай зовут, а почему совсем другое имя короткое, так дело не годится, будем называть тебя Ником
- Как скажете.
- Значит не любишь негров?
- Нет
- А готов замочить прямо сейчас вон того (стал указывать на негра)
В разговор вмешался другой
- Да брось, у парня кишка тонка, по лицу видно что он и животное убить не сможет
U.B.
- Все бывает в первый раз, в первый раз когда убиваешь, у всех бывают нервы и волнения, но когда в следующий раз, уже привыкаешь к этому, и без этого нельзя уже жить (Улыбнулся).
Должен сказать, U.B. как я потом узнал, было лет 58, сидел он за двойное убийство с 1995 года, посадили на 23 года. Для своих лет он выглядел вполне прилично и не дряблым стариком. Он был лысый, нацизмом и расизмом с самого молодого возраста увлекся. На левой стороне головы у него было тату "СС", но в форме немецких букв, как в 20 веке, вы поймете. Когда он сидел один раз без робы, я свастику заметил у него на левом бицепсе, на правой руке у него были другие татуировки, описать вам будет сложно, да и рисунков в интернете я найти там не смог.
U.B.
- Нам нужно чтобы ты доказал что от тебя будет польза, ладно негра убить ты не сможешь, кишка тонка, вот тебе пакетик (он передал мне наркоту), ты должен спрятать его хорошенько и передать белому мужику, он лысый с татуировкой паутины на голове, зовут его Джейсон, как передашь подходи к нам, он тебе тоже что то должен будет вручить, и отдашь нам, схема понятна?
- Я постараюсь, а после этого точно меня примите?
- Вопросы здесь задаю я
- Понял, я вас не подведу.

После ужина нас отвели по камерам, наркоту я спрятал в носки как следует и чтобы не придавить. 71 камера, открылась, я и Айзек вошли туда.
Я начал
- Спасибо что замолвил за меня слово
- Не благодари меня раньше времени, и потом просто молчи, я сейчас хочу почитать, в тишине, чтобы образ прочитанного, в моей голове хорошо сконцентрировался.
- Не буду мешать.

Он лежал на нижнем ярусе, я помыл руки, вытерся и залез на вверх. Я просто думал, сидел на кровати и думал, думал о родителях, о девушке, кстати надо ей написать письмо, обязательно, думал о своей глупости, то что поджег машину, думал, если не примут меня, меня опустит тот пуэрториканец, и тогда я решу покончить собой, уж лучше умереть, чем жить с тем что меня опустили.
После часа раздумий и молчания в камере, меня стало клонить ко сну, Айзек все еще читал книгу, настоящий книголюб и нацист, как это он совмещает. Кровать чертовски была не удобна, от стену воняло, я не мог нормально выбрать место, лечь на спине или на бок, после недолго я выбрал лечь на бок к стене и уснул.
Утро, камера открылась, вот уже 2 день моего пребывания в тюрьме, а впереди более чем 1000 дней еще. Нас вывели и стали шмонать. Черт, вот я дурак что я наделал, он же проверит мои носки, надо было под подошву, черт черт черт.
Тот кто шмонал меня, уже спустился вниз, я стал потеть. Уже спустился к носкам, ощупал и залез туда, вытащил пакет.
- Вот это да, эй ребята у новенького наркота, в добросную его.
Я
- Это не мое, мне кто то подбросил, клянусь это не мое.
- Мы разберемся.
Я взглянул на Айзека, он смотрел спокойно и не дал никакой сигнал.

Допросная. Комната с одним окошком, по середине стул и стол, я сидел в наручниках, на верху горела лампа.
Ко мне подошел тот же мужик, который не любит коммунистов, и предупреждал меня перед входом в тюрьме. Блин ну за что мне такая жизнь, злодейка судьба. Они меня подставили, гребаные арийцы. Но в любом случае я не буду стучать на них, и вообще не буду говорить что это мое.
Кто не любил коммунистов, его звали Mr.Lewis.
Он подошел ко мне, и 2 надзирателя с дубинками стали за моей спиной. Мне сразу стало холодно и по мне прошли мурашки, на 1 миг мое сердце будто остановилось. Он начал первым
- Уже второй день в тюрьме и от тебя неприятности, это твое?(стал показывать порошок)
- Я не знаю сэр, клянусь, мне подбросили.
Льюис кивнул надзирателю позади меня, и меня ударили дубинкой по спине. Блять как больно, блин мои кости, но я молчал, в любом случае это только начало.
- Теперь еще раз, это твое?
- Нет, я говорю вам, мне подбр...
ААААА, меня опять ударили, уже кулаком в лицо
- Вас русских, с вами надо так, сначала коммунизм свой толковали, теперь претесь в нашу страну, сжигаете машины и разносите наркотики. Еще раз, это твое? От кого получил и кому ты хотел передать?
- Клянусь, это не мо..
Опять ударили, так стало гореть лицо, я чуть не расплакался, меня так больно еще ни кто не бил, и чтобы не заплакать, я стал смеяться, ржать и ржать как сумашедший.
- Ты видишь тут что то смешное?
- Я по русски и смеясь сказал ему в лицо "Отсоси мой х*й, сука"
Уже он сам меня ударил, и бил по лицу несколько раз, попал в правый глаз
Он начал говорить по русски и на страшном акценте
- Иа знат твой изык, иа служил в Афганистане, то щито ти мнэ сказаль, эта нихарасо. (Уже начал на английском) Уведите его в карцер.
В карцере было темно, кровать, или похожее нечто на кровать, было без матраца, неподалеку было очко. Правый глаз у меня полностью закрылся и я стал плакать. Но чтобы не услышали, я сжал робу в зубах и стал реветь. Проклинал судьбу, ненавидел арийцев, за то что так меня подставили.
Не знаю сколько прошло уже времени, я не различал что сейчас день или ночь, в карцере было темно до ужаса, я добрался до кровати, она была жесткая и спина у меня сильно болела после дубинки, я лег на живот и попытался уснуть.
После я проснулся, сильно хотел пить, глотал каждый раз слюну, я не знаю сколько я спал, день сейчас или ночь, вдруг раз, где была дверь по середине открылся проем, поступил свет немного, дали поднос я забрал. Там была кружка воды, обычной воды и я сильно набросился на нее и стал жадно глотать, и кусок целого темного хлеба. Я немного разломал, пожевал, глотнул и оставил поднос с хлебом на полу, хотя бы жажда немного прошла. Я опять уснул. Проснулся опять тоже самое я не различал ни дня ни ночи, захотелось отлить. Нашел очко и отлил. Иногда приносили спустя долгое время хлеб и воду
После я сел на кровать и стал опять думать. Думал много. Потом стал ходить в зад и вперед по периметру. Глаз правый полностью был закрыт, левым глазом я уже немного привык к темноте, вдруг раз открылись двери и меня вывели опять в допросную. Тот сукин сын начал
- Ну что будешь говорить?
Я хриплым голосом начал
- Я вам уже все сказал, хоть убейте меня но я вам говорю правду
- Вижу карцер не сломал тебя, бить тебя бесполезно уже, хорошо, уведите его в лазарет.
Потом он немного погодя сказал мне в след
- Еще раз поймаю, в следующий раз сгною в карцере на целый твой срок.
Меня отвели в лазарет, там мне обработали глаз, мужчина что лечил меня, сказал что где то еще месяц я не смогу открывать глаз и каждые 2 дня я должен приходить.
После лазарета, меня отвели в камеру, в 71, было уже темно. Айзек читал как всегда. Когда он меня увидел, он с радостью встал подошел, взял за руку и стал хлопать по спине. Он дождался, когда надзиратели уйдут и начал.
- Ник, ты молодец что держался до конца, эта была первая твоя проверка, 2 недели ты смог продержаться!
- 2 недели? Да, а я даже этого не заметил, я думал вы меня подставили и в любом случае не стал стучать, я не такой!
- Расслабься, это была идея U.B., только ты молчи, я тебе нечего не говорил, но ты смог продержаться, правда потрепали они тебя хорошо, не каждый может вытерпеть 2 недели карцера.
Мы еще побеседовали и потом я лег на свое место и стал думать, оказывается это была проверка, а я уже подумал меня подставили, хорошо у меня есть терпение и я с детства не привык залаживать кого-то и стучать. Я не мог все еще лежать на спине, было больно, я лег на живот, лицом к стене и уснул.

Наутро двери в камерах открылись автоматически опять. У меня правый глаз все еще был закрыт и спина побаливала. Нас опять обшманали и теперь направлялись все в душ. Айзек пошел к своим, заранее предупредив меня что на прогулке будет разговор.
Я разделся и зашел в душ. Тогда при мне случился случай, когда в первый раз другая белая группировка опустила белого парня.
Я прошел к душу, и стал купаться. Намылил голову и стал ее мыть. Как было приятно под горячей водой, купались только белые, в этот день. В тюрьме всегда было так, например сегодня купаются белые, завтра будут негры, потом уже латиносы и индейцы, чтобы в душевой не допустить межрасовой и национальной войны. На выходе у душа стоял один надзиратель.
Я стоял и купался, вдруг замечаю 5 человек враждебно настроены против мужика, который был подальше от меня, он купался спокойно и не подозревал нечего. Раньше я его не видел, наверное за 2 недели в карцере, что я провел, новые пришли. Ко мне подошел парень из тех 5 и сказал "Убирайся", потом подошел к другим и так же сказал, мы поспешно стали уходить, я не думал что его будут опускать, может изобьют, но я при выходе когда выходил "случайно" выронил носки, а тот надзиратель стоял и делал вид что нечего не видит, и я пошел вперед.
Пройдя немного вперед я стал возвращаться, чтобы взять носки, и краем глаза увидел что того мужика повалили и поставили живот к кафелю а другой мужик стал что-то делать возле его зада. Надзиратель свистнул мне и сказал чтобы я быстро ушел. Так я и ушел, быстро вытерся, оделся и пошел со всеми в общий зал. Дали новую робу, старую в стирку отправили.
Немного погодя, где то спустя 1 час уже был завтрак, я взял свою еду и присел за свободный стол и приступил.
После завтрака, нас как всегда опять по быстрому шманали и отправили на прогулку. О том случае в душе я старался забыть и как можно быстрее, не приятный был день для меня, хоть не меня опускали.
На прогулке, я подошел к арийцам, они сидели на скамье. Айзек и U.B. разговаривали о чем то. Когда я подошел U.B. начал первым
- А тебя хорошо потрепали, только я тебе должен сказать, это были не наркотики в пакетике, а обычный стиральный порошок, чтобы ты знал за что получил, но первое испытание ты прошел.
- Спасибо, а какое будет мое второе испытание, и после этого я точно войду к вам в братство?
- Понимаешь ли, ты сидишь не за убийство и ты ни разу в жизни не убивал никого, ты будешь в братстве, если пройдешь второе испытание, но полноправным членом ты не будешь, то есть ты не будешь иметь право голоса, получать из общага, а только пополнять процентом, каждый месяц взнос блок сигарет с тебя будет достаточно, но ты будешь в нашем братстве, выступать на разборках, калечить нигеров и если понадобится, и надзирателя, если будет на твоем пути.
- Я понял
- И так, твое последнее испытания, посмотри назад на того нигера
Я обернулся, на вид рост 180-185 см, крупный, но не накаченый, прическа "афро" и на голове бандана
- Его зовут Натаниэль, очень борзый, пока ты сидел в карцере, покалечил одного нашего (хотя я точно не знал, может обманули), в столовой завтра утром мы собираемся устроить разборку, но начать ее должен ты, вот тебе заточка (он дал мне длинный приблизительно 5-6 см гвоздь),спрячь его под подошву, надзиратели не заметят, завтра перед началом завтрака, когда он будет брать себе еду, воткни этот гвоздь ему в шею и тогда негры пойдут на тебя, а следом нападем мы
Мне стало не по себе, мало того в душе опускали, еще раз мне испортили настроение, мне стало холодно на на сердце, во рту застряла слюна и по мне побежали мурашки по коже. Но назад пути уже не было
- То есть я...должен....его убить?
- Да
- Но за это мне прибавят срок....
- Если увидят что ты воткнул ему и при том прилюдно, ты должен так сделать чтобы надзиратели не увидели, а так стучать другие никто не будет, да и в конце концов, у тебя яйца есть? Одного ниггера завалить боишься, среди нас таким места нет!
- Хорошо...хорошо я это сделаю, попытаюсь...
- Вот и отлично, а пока посиди с нами поговорим о тебе. Кстати насколько я знаю ты сидишь за поджег, почему ты так поступил?
- Бывший друг вынудил меня, он разозлил меня, не стал возвращать мои деньги (я соврал на счет девушки и наркоты, как вы знаете из комментариев), я и решил его проучить.
- А зачем не убил его?
Я задумался, что же им ответить, среди них не канают такие понятия как "совесть", "не смог".
- Его отец тогда бы не дал бы мне жизни на этой земле.
- А кто его отец?
- "Из высшего сословия"
- Да, а я и не таких убивал
Должен сказать периметр нашего заграждения охраняли 4 вышки, на каждой вышке по 3 охранника с М16, они имели право стрелять на прямую, если заключенный убегал за ограждения, хотя такую глупость чтобы свершить, для это надо дауном быть. Еще они стреляли в землю если накалялась обстановка, то есть драка, стычки, или стреляли газовыми гранатами. Они имели право ранить и убить самого буйного зэка. Потому на прогулке стычек серьезных никогда не было.
После прогулки нас опять обшманали, заточку я спрятал в самую подошву, она удобна туда поместилась и я старался не хромать, хоть с трудом, чтобы не вызвать подозрений.
Я и Айзек отправились в библиотеку.
Айзек начал
- Ты сможешь завтра это сделать
Я понял о чем он, и раз он не говорит прямо, то и мне не следует
- Попытаюсь
- Смотри не облажайся, ты потенциальный парень, все бывает в первый раз, главное все сделай правильно.
Мы вошли в библиотеку, Айзек вернул старую книгу, и стал выбирать, я ждал его специально и не садился пока. Я выбрал первую попавшуюся книгу. Уже не помню как она называлась, но для вида, чтобы не было скучно. Айзек уже выбрал и сел за стол. Я присел напротив него, открыл свою книгу но не стал читать. У меня к нему был серьезный вопрос.
- Гризли, меня навеяло тут одним вопросом, он не дает мне покоя.
- Задавай раз начал.
- Сегодня в душе я вид...
- Лучше забудь об этом, это не наше дело
- Я в первый раз такое вижу, и он судя по всему новенький, как я понимаю?
- Да, сразу после твоего отбытия через пару дней пришла новая группа заключенных
- А за что его так?
- Сказал забудь
- Но мне интересно, я же скоро буду среди вас
- Ты пока не среди нас
- Ладно, извини что расспрашивал тебя...
И я начал читать, уткнувшись в книгу, хотя мысли у меня были другие. Вдруг немного погодя, Айзек заговорил
- Заказ на него пришел, очень он не понравился на воле своему знакомому
- А что теперь с ним будет?
- Что, что? Изгоем он будет и не доживет свой срок...
- Понятно.
И все больше мы не о чем не говорили, он читал, а я как будто читал, но мысли были о другом. Через более чем один месяц, мне будет 22 года и в первые в жизни мой день рождение не с кем будет отмечать и веселиться не возможно будет, дааа, застрял я тут на долго.
После библиотеки, мы стали уже ужинать, ужин как всегда, что то от обеда, плюс овощи или фрукты, десерт и сок, разумеется.
После ужина нас распределили по камерам. Айзек лег на свое место, у меня тогда нечего не было собой, ни зубной пасты, ни щетки, шампуня не было, тетради тоже не было. Я попросил у /Айзека листок, мне надо написать письмо и его ручку. Он разрешил. Должен сказать о ручке. В предыдущей части я не уточнил про ручку. Разумеется целой она не была, это считается заточкой, потому была тонкая где хранилась паста, и держать ее в руке и тем более ею было не удобно. Паста была черного цвета.
Я начал писать письмо родителям, на русском языке стал печатать, написал приветствие, всем желаю здоровья, попросил чтобы мне прислали 5 блоков сигарет, только не дешевый табачный соус, а настоящий табак, несколько штук зубной пасты, щетку тоже, хотя на вряд ли ее пропустили бы, но написал, шампунь, несколько тетрадей, и ручки, только пасты оттуда чтобы сняли, иначе не пропустили бы, какую нибудь бы книгу фэнтази на русском языке, еще попросил мп3 плеер, я у одного заключенного видел он слушал, значит разрешают. Все я закончил писал, листок я сложил и положил себе в карман на грудь. сперва я подошел к решетке, вытянул туда руки через проем и стоял так, глядя везде и думал. Напротив меня была камера, и там я заметил что она была прикрыта белой простыней, мне стало любопытно, что это там они делаю
- Эй Гризли глянь, напротив нас в камере они прикрыли камеру простыней, что они там делают?
Айзек засмеялся немного
- Любовью занимаются.
- Серьезно?
-Да, это так принято, кстати давай ты тоже возьми прикрой простыней нашу камеру, давно хотел сказать.
- Fuck you)))
И мы оба засмеялись, за 1 день уже второй случай гомосексуализма...Боже куда я попал и пусть побыстрее пройдут эти 3 года.
Вот ближе к ночи у меня уже пропало настроение, завтра я должен убить человека, да пусть и негра, но человека, и обратного пути у меня уже не будет. Я не смогу этого сделать, надо что то придумать. Нет тут во первых мне прибавят срок, во вторых тот Льюс, он имеет на меня зуб, в третьих я никогда в жизни никого не убивал. Думай, думай. Подумаешь, надо иметь силу, просто силу, хватаешь его и раз гвоздь в шею и так чтобы не видно было. Нет сперва я его ударю, чтобы упал и и потом воткну. Нееет, я не смогу этого сделать. Да будь мужиком, в конце концов, все бывает в первый раз, в первый раз бывает секс, так же и в первый раз убийство. Нет но я не такой. Нет люди меняются.
Мысли эти все крутились и крутились в моей голове пока я лежал, у меня была бессонница где то 3 часа приблизительно я не мог уснуть, затем сам не заметив я уже уснул. Заточка все еще была у меня в подошве.
Утро, двери как всегда автоматически открылись, опять стали шмонать. Заточку у меня не нашли, но я все время боялся, что могут найти.
Мы в столовой, после шмона я прошел вперед получать еду и сделал вид что у меня развязался шнурок. Я нагнулся, сзади стали толкаться, но я развязал шнурок и не заметно достал гвоздь, и затолкал в рукав. Я завязал шнурок. Впереди, арийцы смотрели на меня, только U.B. не глядел на меня и был спокоен, Айзек немного кивнул мне. Впереди были негры, получали еду. Я стал толкаться среди них и нашел Натаниэля

Но после того как я повалил Натаниэля, он начал сопротивляться и вцепился одной рукой мне в горло. Я вытащил гвоздь, он увидел и в его глазах я увидел одновременно испуг и ненависть. Он еще сильнее стал душить. Воздуха не хватала. Позади напали другие негры и стали идти на меня, и напролом к ним вышли арийцы, даже U.B.
К тому моменту все мое лицо уже было красное и воздух не хватал. Нат другой рукой хотел схватить мою руку, где я держал гвоздь, но у него были руки заняты мною, удерживал меня и мое горло. Я решил сразу, убивать я не буду, взял гвоздем нанес ему сильно, но не глубоко, шрам от левой его нижней щеки, почти что до виска. Он сразу ослабил руки и стал орать. Я встал и быстро кинул гвоздь другому арийцу, он дал мне сигнал. В столовой творилась бойня. Я схватил поднос и пошел гасить первого попавшего мне негра. Вдруг на моих глазах передо мною превстал негр. Выше меня ростом и раз из горда у него вышел кончик острия ножа. В первый раз в жизни на своих глазах я увидел смерть человека, убийство. Когда негр упал, я увидел U.B., в левой руке он держал нож, самодельный, или что то вроде похожего на ножа. Он был спокоен и хладнокровен и начал обращаться ко мне:
- Ты почему не прикончил его
- Сука оказался сильнее меня, я после карцера еще ослаб, стал душить меня и схватил за руку, я не смог проткнуть горло но нанес ему большой шрам (Боже я тогда не знал что этот Натаниэль на 5 месяцев станет моим страшным сном и проблемой)
- Хорошо, отлично поработал, это длится долго не будет сейчас подойдут надзиратели
После он пошел прямо на другого негра, я смотрел ему в след и не заметил как с правой стороны подошел негр (мой глаз был закрыт) и резко ударил меня с боковой части. Я упал. Было чертовски больно. В голове звенело. Вдруг раз вошли надзиратели, и один выстрелил в потолок с пистолета и крикнул "На пол суки"
Вдруг вся эта бойня, весь этот ад превратился в тишину и все легли на пол. Я валялся на спине так и так, не мог подняться, так сильно меня ударил негр. Смотрю надо мною стоят 2 надзирателя и что то говорят, но я уже не слушал, чертовски хотелось спать.
Очнулся я в лазарете, рядом лежали 3 негра и 2 белых.
Натаниэля не было среди них, 2 негра спали 1 с открытыми глазами смотрел в потолок в точку без лишних движений.
Позже я узнал что в той бойне пострадало человек минимум как 8, 1 белый погиб, я его плохо знал, постоянно был возле U.B., погибло 3 негра, одного я видел как на моих глазах убил U.B., двух других я не знал, и 2 еще негра получили увечья, у одного шрам на левой стороне лица, это моих рук дело, никто не знал кто нанес и самое главное никто не стучал, а другому негру кто то проткнул глаз, лишил одного глаза на всегда.
Все арийцы и негры, которые были буйными помещены в карцер, на неделю.
Я два дня лежал в лазарете, потом меня отправили в 71 камеру. Она была пустая. Когда я вошел на столе стояла коробка, и там было написано мое имя. Родители прислали мне то что я просил по почте, но сами не пришли еще. Только я приступил открывать коробку как я слышу меня зовут по имени "Никлаи".
Я вышел к решетке, напротив меня, на отдаленном расстоянии, из 4 решеток смотрели на меня негры и орали. Кричали что я труп, что я подписал себе смертный приговор и чтобы я постоянно оглядывался, они были очень взбешены.
Я не на шутку испугался, пока арийцы сидели в карцере на неделю, меня могли убить.
Надо было как то переждать неделю, что то сделать, чтобы не столкнуться в столовой с неграми или на прогулке.
Я лег на свою кровать и стал думать, мне было и страшно и неспокойно на душе одновременно. Негры будут мстить за шрам Натаниэля. У них братство больше в крови и за своего любого порвут. Я уснул.
Утро. Камера автоматически открылась и я вышел. После того как я умылся, я вышел и стали идти в столовую. Должен сказать после этого случая охрана еще больше стало пристальна наблюдать. Везде по периметру со всех сторон были они.
Я взял завтрак и сел на место где сидели арийцы. Их не было. Я сел один. Должен сказать арийцев всех взяли потому что они были полными членами братства и у всех были тату, их взяли а меня нет, хоть я и был с ними в сговоре. И тем более надзиратели не знали что я участвовал в мессиво.
Я всегда смотрел по сторонам. Лица тех негров кто угрожал мне я не запомнил, было далеко.
После завтрака мы пошли на прогулку. Я все ровно боялся. Потому всегда стоял ближе к белым, другим, которые в не братстве. Негры на скамейке сидели дальше от меня, я старался не смотреть туда но чувствовал их взгляд на себе.
Вдруг ко мне подходит рыжий надзиратель, сука он а не человек и начал:
- Эй к тебе есть одно дело, можешь пойти со мною
Я обрадовался тогда что наконец то уйду, хотя зря, очень зря и быстро пошел за ним.
Он открыл дверь и завел в какую то комнату. Потом раз из-за угла вышли 5 негров, в руках у них не было заточки.
Рыжий сука начал:
-Он ваш, только не сильно.
И он ушел
Я стоял и передо мною было 5 негров, сердце у меня задрожало и стало холодно...



Итак, передо мною стояло 5 негров, с заточками в руках. Ну всё, подумал я, либо сейчас они меня убьют, либо опустят, и тогда я покончу с жизнью, потому что сразу для себя решил, что с этим жить не смогу. От страха я бросился на ближайшего ко мне негра, схватил его руку с заточкой, и резко провел себе лезвием под подбородком, стараясь не задеть жизненно важных артерий. Кровь хлынула из меня ручьем, я упал, и притворился, что умираю. Негры от такого нифига себе просто опешили. И даже бить меня не стали, чтобы не измараться в крови по видимому...
Так я оказался в лазарете снова, и решил отлежаться там как можно дольше, пока арийцев не выпустят из карцера. Иного выхода у меня не было, иначе мне был бы конец.
В лазарете мне наложили швы и перевязали, обработав рану какой то желтоватой жидкостью, которая пахла йодом и еще какой то гадостью.Мужчина, который меня обрабатывал, был тот же самый, что и в прошлый раз, и еще пошутил, что уж больно я к ним зачастил. Мне надо было продержаться неделю, и я не знал, как быстро меня отправят из лазарета с такой раной, и я был в отчаянии.
Наутро ко мне пришел Mr.Lewis-ненавистник коммунистов, и стал расспрашивать меня о том, что произошло, я сказал, что поцарапался, когда споткнулся и упал. Потому, что я прекрасно понял урок-язык нужно держать за зубами, если хочешь здесь выжить. Грязно выругавшись на мой счет и всех этих проклятых русских коммуняг он ретировался ни с чем, пообещав мне веселую жизнь в ближайшем будущем.
Куда уж веселей... так весело мне наверное никогда не было. Я стал размышлять: продержаться здесь неделю я особо не рассчитывал, так как под подбородком была хоть и глубокая , но все же обычная царапина. И тогда у меня в голове созрел план:
Когда меня переведут обратно в камеру, я постараюсь ввязаться в драку, и , возможно, если меня не убьют, то посадят обратно в карцер. А это все же не смерть. И вот, на третий день меня перевели обратно в мою камеру 71.
Я не собирался здесь надолго задерживаться, и во время прогулки я стал присматривать, с кем бы мне сцепиться, но только так, чтобы остаться в живых.
И тут я увидел эту суку-охранника. Решение было принято на подсознательном уровне. Я быстрым шагом подошел к нему, размахнулся, и со всей силы врезал ему по зубам. На меня тут же набросились другие охранники, и вырубили меня дубинкой по голове.

Очнулся я снова в лазарете, жутко болела и кружилась голова... Доктор был другой, и он сказал, что у меня легкое сотрясение, и что ничего хорошего мне ждать не приходится, в связи с тем, что я натворил.
После процедур меня отвели к начальнику тюрьмы, и у нас состоялся следующий разговор:
-Ну проходи, проходи,- сказал он,- что ж ты, не успел к нам прибыть, а уже неприятности от тебя?
Я стою молчу, мысленно прикидывая, что мне может грозить. Ну, как минимум мне светит увеличение срока, уж на сколько я и не знаю, все таки нападение на охранника мне так просто не спустят...
-Ты понимаешь, что тебе грозит увеличение срока?,-спросил опять он.
-Да, сэр, -ответил я, а мозг мой в это время лихорадочно перебирал варианты, как мне выйти из этой ситуации сухим из воды, и при этом не облажаться перед арийцами, ведь я прекрасно понимал, что сидеть мне еще ой как долго. И тут мой ушибленный мозг выдал, как мне показалось, шанс вылезти сухим из воды.
-Выслушайте меня пожалуйста,-сказал я,- дело в том, что этот надзиратель, которого я ударил, он домогался до меня, а когда я ему дал отпор, то стал мне угрожать, что продаст меня черным. У меня не было другого выхода!
-Выход есть всегда, парень, ты нарушил закон, однако я не жажду крови. Не буду ходить вокруг, да около, если ты согласишься кое что сделать для меня, то мы , возможно забудем об этом инциденте.
Я вроде бы и обрадовался, но и испугался этого предложения, ведь если арийцы узнают о моих делах с шефом тюрьмы, то жизни моей придет точно конец. И все же я решил потянуть время.
-А что я должен сделать?
-Сначала ты мне должен дать согласие сотрудничать со мной, а детали обсудим потом.
Хитрый оказался этот начальник тюрьмы, сразу видно, я не первый, кто вот так же стоял перед ним, и пытался вывернуться. Чувствовался опыт. И я понимал, что я должен что то сказать, а не стоять тупо хлопая на него глазами. Пауза затянулась.
-Ну так что ты мне скажешь, парень?
-Мне нужно время все обдумать, -сказал я.
-Ну что ж, время-это то, чего у нас предостаточно,-ответил он,- а чтобы тебе лучше думалось-посиди ка пока в карцере.
Ну что ж, этот вариант был не из самых худших. Я как минимум выигрывал так нужное мне время.
Шеф вызвал надзирателей.
-Уведите его в карцер,-сказал он.
И вот снова карцер.
Я сначала вздохнул с облегчением, но было жутко обидно. Как же я попал в такую ситуацию? Чертов Карл!!Будь он проклят!Мне кажется в тот момент я ненавидел их всех, и арийцев, и негров, и особенно Карла.
Слезы лились у меня сами по себе, нет, я не рыдал, просто текли по щекам, наверное от обиды и от жалости к самому себе. Так я и отключился, а проснулся от того, что мне через окошко в двери подали воду и кусок хлеба. Я понял, что не ел уже довольно долго, и съел этот кусок одним махом, оставил часть воды на потом, поскольку я не знал, когда в следующий раз мне дадут воду, а часть все таки выпил. У меня почему то трясись руки, наверное сказывался удар по голове, да и крови я потерял немало. Я лег и снова отключился.
Так шли день за днем, я был в относительной безопасности, но карцер-это все же не курорт. И когда меня вывели из него , я сделав пару шагов потерял сознание.
Очнулся я снова в лазарете... Меня тошнило и все кружилось перед глазами... Повернув голову, я увидел на соседней койке Натаниэля. Шрам украшал его лицо...Его я узнал сразу, но вид его был ужасен. По нему как будто каток проехал. От судьбы видно не уйти, подумал я, разглядывая Натаниэля, а поскольку тот был без сознания, я это мог делать не опасаясь , что тот что то скажет мне по этому поводу. Голова еще кружилась, но чувствовал я себя все таки лучше, наверное потому, что мне поставили капельницу с какой то жидкостью... витамины наверное какие нибудь. Я не шевелился и стал обдумывать свое положение:
Мне нужно было либо пообщаться с U.B. и рассказать в какое дерьмо попал, а если не получится-то выхода у меня не было, мне пришлось бы соглашаться работать на шефа тюрьмы. Еще не понятно, что за работку мне собирался подкинуть шеф, наверняка не стукачество, уверен, что стукачей у него и без меня хватало... Что же ему от меня надо??
Передать весточку Айзеку. А тот уже сообщит U.B., но КАК?? Я еще никого не знал в тюрьме, можно сказать из лазарета, да в карцер...
И тут пришел мой старый знакомый-доктор, с которым я познакомился в самом начале-он мне обрабатывал мой подбитый глаз.
-Думается мне, что ты будешь нашим частым гостем,- сказал он,-давай знакомиться, меня зовут Билл , а тебя как я уже знаю Ник?
-Ну можешь меня звать так, я русский и мое имя Николай.
-Ньи-коо-ляай,-по слогам попытался повторить Билл
-Да не парься, Ник, так Ник.
-Ник, а ты правда коммунист?
-Нет, Билл, коммунистов в России практически не осталось, а те, кто остался-это уже не те коммунисты, которые были раньше. А что случилось с Натаниелем?-спросил я
-Это его индейцы приложили так...Неосторожный парень, долго он не протянет.
"Долго и я не протяну, если дела будут идти так и дальше..."-подумал я, и решил спросить у Билла про начальника тюрьмы
-Слушай Билл, а что ты скажешь про нашего шефа?
-А что ты хотел бы про него узнать?
-Ну что он за человек, можно ли ему доверять?
-Ну ты знаешь, Ник, шеф не простой человек, он долгое время работал шерифом, и это конечно отложило на нем свой отпечаток, но в целом он нормальный мужик.
И тут ко нам подошли 2 надзирателя.
-Собирайся, тебя хочет видеть шеф.
А чего мне собираться то... тапочки надел и пошел..
И вот я вновь стою в кабинете у шефа, и...

[BladeM9]

МЕДИЦИНСКАЯ ХИМЕРА

ИЛИ ПЕТРОПАВЛОВСКИЙ СИНДРОМ


Ну что такое «химера» в обиходе? Смесь несмешиваемого. Что это такое исторически, тоже понятно. Какой-нибудь орёл с головой льва или лев с крыльями. А вот в военной медицине слово «химера» имеет однозначное толкование, так как является научным термином. И означает этот термин больного с чужим костным мозгом. Для неспециалистов придётся сделать пространное отступление, так как химер в мировой практике весьма мало, и одно толкование термина мало чего объясняет.

О трансплантации органов слышали все – пересадками почек и сердец сейчас никого не удивишь. О пересадках костного мозга слышали многие – тоже дело весьма обычное при анемиях (малокровии) или лейкозах (раках крови). Красный костный мозг – это фабрика крови. Там миллиардами штампуются красные эритроциты для переноски кислорода и белые лейкоциты для борьбы со всем, что организму чуждо. Ну с микробами понятно, с раковыми клетками не совсем понятно, но смысл тот же. А вот как быть со здоровыми пересаженными тканями? Костный мозг такие ткани считает «своими» лишь частично – находит он тонкие химические различия и в конце концов их тоже отторгает. Поэтому и колют больным после пересадок всякие лекарства, этот процесс замедляющие. Исключения только для естественных клонов – тканей близнецов, да и то не всех. Такие случаи редки и считаются необыкновенной удачей как для больного, так и для врача-трансплантолога.

Пересадка костного мозга самая лёгкая из всех пересадок. Ничего резать и шить не надо. Донору в таз или в грудину вкручивают шуруп с дыркой, как в игле от шприца. Через этот шуруп из кости отсасывают костный мозг в банку. Затем разводят его «водичкой» – специальным раствором, и переливают больному, как обычную кровь. Ну а собственный костный мозг больного, получив эту «присадочку» какое-то время её терпит и дает инородному косному мозгу наделать крови, а затем всё отторгает как чужое. Убивает пересаженные донорские клетки. Костный мозг – это министерство иммунной обороны, а всякие там лимфоузлы, сама циркулирующая кровь и разные там фолликулы-полипы-гланды – это лишь войска под его командой. Что министр прикажет, то солдат и сделает. Такая биологическая война называется «хозяин против трансплантата». Но бывает случай наоборот – «трансплантат против хозяина», хотя в 1970-е годы о таких казусах ещё мало что знали.

Полковник Павел Васильевич Загуляев формально служил в войсках химзащиты. Формально, потому что никакой химзащитой он в жизни не занимался. С самого начала карьеры мысли его витали исключительно в области нападения и нападения ядерного. Из какой части этот военный, и что конкретно он делал, я не знаю. Это «выше моей крыши» было – я не проходил к такому знанию из-за низкого допуска секретности. От сослуживцев и с записей в истории болезни знаю, что коллеги звали его за глаза «Загулом», был он доктором наук и в своем «ящике» слыл крутым авторитетом по ядерным фугасам. Научным авторитетом, разумеется, а не блатным. Поэтому, когда случилась беда с полковником, то приказ пришел с самого верху – слово «невозможно» исключить, сделать так, чтоб Загуляев жил.

Об инженере Петре Сергеевиче Краснодымском известно куда больше. Никаких особых званий, за исключением «Начальник Цеха Холодной Стерилизации» завода «Медполимер», у него не было. На вверенном ему хозяйстве мне довелось побывать лично и собственными глазами всё увидеть. Инженер Пётр и полковник Павел были людьми примерно одного возраста и схожей комплекции. Оба попали почти одновременно на ВПТ (в клинику Военно-Полевой Терапии, что в Военно-Медицинской Академии) и по одинаковой причине – жёсткое радиационное облучение. Соответственно и диагнозы у них были одинаковые – острая лучевая болезнь тяжёлой формы.

Вообще любила эта клиника подобных пострадавших. Со всего Союза стаскивала всякие случаи, напоминающие боевое поражение. Заснул пьяный ретгенолог на столе под включенным аппаратом (бывало и такое) – сюда его. Лечить будем и науку делать – представим, что лечим облученного от прохождения радиационной зоны после ядерного взрыва. Добавили алкаши дихлофоса в водку – сюда их. Будем лечить, как-будто враг фосфоротравляющее химоружие применил. Ну и многие другие подобные казусы в эту клинику попадали. Но всё же лучевая болезнь на особом почётном месте была, так как крайне редка она в мирное время. До Чернобыля оставалось десять лет, и два случая в одну неделю были экстраординарной удачей. Комбинация Петра и Павла, как этот плодотворный период остался в фольклерной памяти военных медиков Академии. Ну а после кое-какого научного открытия само открытие в шутку стали называть «петропавловским синдромом». Не знаю, жив ли сей термин в военной радиологии, но помню случай, когда какой-то профессор-радиолог из России был на американском семинаре. Так вот он на полном серьезе упоминал петропавловский синдром в русле того самого научного открытия, правда саму историю названия туманно связывал почему-то с городом Петропавловском.

Раз об истинной причине лучевой болезни Павла Всилича остается только догадываться, то рассмотрим причину болезни Петра Сергеича. Для чистоты «эксперимента» и полного учёта поглощенной дозы создали специальную экспертную комиссию, которая и отправилась на завод «Медполимер». Большой это был завод. Делал он одноразовые шприцы, презервативы, медицинские перчатки, пластиковые контейнеры для заготовки крови, дакроновые ловушки воздуха с виниловыми трубками (в народе – капельницы), и много прочей подобной продукции. Продукции медицинской, и соответственно, стерильной.

Походили спецы по цехам, удивились. Врачей, привыкших к стерильности операционных, цеха реального производства их родных чистых вещей разочаровывающе поразили своей нечистотой. Никакой стерильности среди крупных механизмов и конвейерных линий не было и в помине. Были, как на всяком производстве, неизбежные лужи масла, механики в засаленных робах, а белые грязно-пятнистые халаты операторов на линиях казались неуместной бутафорией. И все же продукция выходила безукоризненно стерильной. В СССР за такими вещами контроль был серьёзнейший. Обеспечивал стерильность Цех Холодной Стрелизации. Холодной, потому что пластик, это не медицинская сталь – его не проварить, не прожарить.

Холодная стерилизация достигалась жёстким облучением. Таким жёстким, что за секунды не только все микробы, но и сухие микробные споры погибали. Заходит конвейерная линия с грязной продукцией в АХС (агрегат холодной стерилизации), а выходит с продукцией стерильной. Всякая производственная головная боль по поддержанию стерильности отпадает сама собой – запаивай капельницы нестерильными, в последнем цеху все простерилизуют. В АХС над конвейером стояла радиационная пушка. Штука эта на пушку совсем не похожа. Напоминала она скорее тяжеленное, многотонное яйцо таинственной птицы Рух из сказки о Синдбаде. Но вместо хищного птенчика сидело в этом яичке за двухметровой многослойной скорлупой куда более опасное содержимое – изотопная смесь с убийственным спектром радиоактивного излучения. Стеночки бункера вокруг АХС тоже были основательными – свинцовые плиты перемежались с бариевой штукатуркой и слоями парафина. Лента входила в бокс и сбрасывала продукцию на внутренний конвейер, тот тащил её под луч, а затем сбрасывал на третий, выносящий конвейер. Какого-либо участия человека не требовалось, и стараниями инженерной мысли, малейшая утечка радиации исключалась. Везде висели специальные дозиметры, подключённые к аварийной сигнализации, а внутри помещения дополнительно было понатыкано куча прозрачных трубочек, заполненных радиолюменофором. Радиация цвета не имеет, как не имеет ни вкуса, ни запаха. Ярко-зелёное радиоактивное свечение, столь известное из кино и устной народной молвы, это всего лишь свечение химических детекторов, самих ничего не излучающих.

Работа на АХС считалась блатной. Зарплата по тем временам – обзавидуешься, рабочий день – четыре часа, бесплатное молоко и санатории, два отпуска в год, льготная очередь на машины, а квартиры вообще без очереди. Чудо! Попасть в этот цех можно было исключительно по блату. Начальник цеха был зверем только в вопросах радиационной безопасности. Во всех остальных вопросах он был человеком мягким, уважающим своих подчиненных. А ещё в те времена было такое понятие, как обязательное «перевыполнение плана». Чтоб коммунизм быстрей наступил, от всех требовали наделать разных вещей больше, чем возможно. Этакая официально-идеологическая глупость. Ну и крутились инженеры, всякие ухищрения придумывали для перекрытия проектной мощности. Все цеха «Медплимера» план перевыполнили, за исключением цеха стерилизации. Директор завода в гневе. Вызывает на ковер начальника цеха. Что же ты, гад такое нам устроил? Этап твой заключительный, и если продукция нестерильна, то значит она и не произведена. Все склады ломятся, а затор у тебя. Доводы о соблюдении опасной технологии по боку.

Собрал Пётр Сергиеч инженеров да технологов думу думать. Что-то там они придумали. Остановили цех, дистанционно закрыли макушку на адском «яичке», дождались разрешающих показаний дозиметра и полезли внутрь АХС – посмотреть на месте, как туда лучше их «рацуху» всунуть. Главный механик, технолог и начальник цеха. Трое человек и именно в такой очерёдности. И вдруг внутреннее убранство стерилизационного блока озаряется зелёным светом химдетекторов. Гидравлика забарахлила и настежь открыла источник. Мужики с криками в дверь. Выбежали, дверь задраили. Круглыми глазами друг на друга смотрят. Еще когда лезли, чтоб лишнюю поглощенную дозу остаточной радиации не писать, дозиметры предусмотрительно сняли и оставили перед входом. Они начальство, им можно. А зря оставили. Хапнули вот рентгенов, а сколько не ясно. Давай смотреть на показания, сколько же через открытую дверь «насветило». Технолог пытается пересчитать «поглощенку» исходя из коэффициента экранирования и расстояния. Хреново получается. Хреново, в смысле очень много.

Тут механик заметил, что не может выход из комнаты найти, забыл что и где – наступила так называемая радиационная дезориентация, симптом очень большой дозы. Затем появляется непонятная рябь в глазах, затем рвота. У всех. К чёрту прикладную математику, хватай красный телефон и звони врачу при заводе.

Все трое были доставлены в Академию. Механик умер часа через три. Радиационное поражение центральной нервной системы. Всё остальное у него тоже было поражено, но это вроде как не считается, потому что поражение мозга штука самая серьёзная. Технолог был жив два дня. У него смерть наступила вследствие полного радиационного поражения эпителиальных оболочек. Это то, что нашу требуху изнутри выстилает. Все кишки превратились в одну зияющую рану. Комбинация внутреннего кровотечения и «добро пожаловать, микробы». Инженеру повезло больше. Дистанция от источника максимальная, а время облучения минимальное. Да и луч по нему сквозанул уже ослабленным, пройдя через тела сотрудников.

Только вынесли труп технолога, поступает новый больной – Пал Василич. Закон парных случаев совмещающий две редкости. Или две беды. Так в стерильных боксах клиники Военно-полевой терапии и произошла историческая встреча Петра и Павла. Точнее встреча была весьма заочной и происходила она только в ординаторской специалистов, на пятиминутках, консилиумах и научных совещаниях. О существовании друг друга эти больные не догадывались и содержались в гордом одиночестве и в абсолютно стерильных условиях специальных боксов при строжайшей изоляции от кого-либо. Только очень ограниченный круг лиц имел доступ к ним. Перед каждым входом медперсонал мылся и одевался, как на операцию. Кормили их в основном внутривенно, а то что давалось через рот, как и все остальное вокруг них было стерильно. Попал инженер по стерилизации в стерильные условия. Каламбур получается с набившим оскомину словом «стерильно»…

Расчетная доза у обоих мужиков смертельная. Приказы приказами, от кого бы они не исходили и какими бы грозными не были, а природные законы они отменить не могут. Больные тестируются, к ним подбираются лучшие доноры. Впереди бесчисленные переливания крови и её компонетов. Своя кровь у таких больных не образуется – костный мозг поражен. Приходиться лить тромбомассу – донорские тромбоциты, чтобы не начались спонтанные кровотечения из любого органа. А чтобы до селе безвредные бактерии заживо не сгноили тело, необходимо переливание лейкомассы – донорских лейкоцитов. А вот, с казалось бы очевидной, следующей процедурой – переливанием костного мозга имелись проблемы.

Невозможно было восстановить нормальное кроветвтворение у таких больных. По сложным биологическим механизмам, после короткого улучшения такие реципиенты (те кто получал чужой костный мозг) необратимо гибли. Остатки собственного костного мозга бесились. Вместо того, чтобы усиленно восстанавливать утраченное кроветворение, все силы собственного костного мозга бросались на борьбу с донорским трансплантатом. Трансплантант тоже не оставался в долгу и начинал ответные иммунные действия против костного мозга хозяина. Борьба эта очень напоминала Бородинскую битву с неизменной Пирровой победой. Оба костных мозга быстро погибали, а за ними погибал и остальной организм, невзирая на окружающую стерильность, медикаментозную поддержку и непрерывные переливания крови. Попытки вытянуть таких больных из кризиса на собственных резервах, без костного мозга донора, тоже были 100%-но неудачными. Слишком долгим был процесс восстановления. Облученный организм загибался, когда угнетенное кроветворение было ещё в самой зачаточной стадии. Получалась дурацкая безвыходная ситуация – больной умирал или от лечения или от его отсутствия. Но умирал всегда.

С больными Петром и Павлом офицеры-медики решили эту ситуацию переломить. Тем более, что были эти больные обречены на смерть, и любое рискованное экспериментирование, пусть даже с чисто теоретической возможностью исцеления, становилось логически и этически приемлемым.

Переквалифицирвали инженера с полковником в подопытные кролики. А всё потому, что одному майору садистская мысль в голову пришла. Садистская, но толковая. За эту мысль тот майор Госпремию схлопотал с зачётом своей разработки за докторский диссер по спецтеме. А суть садизма состояла в следующем – надо ходячих мертвецов доубить. Дооблучить. Собственный костный мозг после этого должен окончательно сдохнуть, а вот потом можно и донорский пересаживать. По идее ничего размножению чужого мозга препятствовать больше не будет. Получится химера. Чужая иммунная система в собственном организме. Ну а что дальше с таким организмом будет, никто тогда не знал.

Поехал тот майор в Институт Военной Экспериментальной Медицины на Ржевке. Садизм в том заведении был поставлен на широкую ногу. Там работала целая куча его коллег, занимавшихся облучением живых организмов 24 часа в сутки 7 дней в неделю. Они, правда, славы доктора Менгеле не сыскали и под международные трибуналы не попадали, потому, что губили свиней, собак, да обезьян. Ну а какой трибунал за убийство хрюшки? Кушая отбивные, мы всякое массовое уничтожение по крайней мере этих тварей вполне одобряем. И тут приходит такая славная возможность абсолютно легально поэкспериментировать на двух homo sapiens. Понятно, вся Ржевка в восторг – тащите их сюда!

На Ржевке имелись камеры. Перед техническим совершенством этих камер, камеры Освенцима казались бездарной грубой кустарщиной. У фашистов как было – пустили «Циклона-Б» в замкнутое пространство, вот и всех делов. Неее, наших людей на Ржевке такой примитив не интересовал. В лабораторных камерах экспериментальной военной медицины регулировалось всё – от скорости потока воздуха, его влажности и температуры, до уровня шума, освещенности и малейших колебаний концентраций тех полезных (для обороны, а не для организма) химических соединений. Но в нашем случае концентрации дряней в воздухе не важна.

Дело в том, что этажом выше над камерами имелся специальный зал, весьма напоминающий Цех Холодной Стерилизации завода «Медполимер». Но адских яичек от птицы Рух в том зале было несколько и их можно было по этому залу двигать. В толстенном полу зала, набитым слоями радиопоглотителей, имелись специальные окошки. Эти «фонарики» располагались прямо над потолками камер. По желанию экспериментатора, для подопытного всегда можно было подобрать нужный «загарчик» – от сравнительно «пустякового» бета– и альфа-излучения, до серьёзного гамма-луча или совсем серьёзного нейтронного потока. При подобных солнечных ваннах допускались и любые комбинации всех лучей. Ну а на крайняк, можно было к окошечку подсоединить специальный рукав и посыпать радионуклидами прямо на голову подопытной твари. Там даже был сооружен специальный крематорий, где сжигались радиоактивные тельца почивших в бозе питомцев, а также зараженные фекалии пока еще живых страдальцев от военной науки. Хоронить их категорически нельзя по соображениям гигиены – от них больше фонит, чем воняет. Поэтому и жгли до полного неорганического остатка, пропуская дым через специальные фильтры-поглотители. А сухой остаток – горстку пепла, запаивали в свинцовый контейнер и спецдоставкой отправляли в могильник для захоронения с радиоактивными отходами нашей доблестной атомной промышленности.

Как вы поняли, милейшее место выбрал майор для лечения великомучеников Петра и Павла. Военно-врачебная комманда из лучших садюг-энтузиастов быстро приступила к делу. Для начала определились с методикой облучения. Тела людей надлежало плотно заэкранировать, обнажив лишь профили костей с красным мозгом. Иначе точно каюк. Отказались и от нейтронного «супер-загара». Этому лучу всякие экраны побоку, он всепроникающ. Выбрали гамма-излучение. По размерам Петра и Павла изготовили дырявые саваны из освинцованной резины, а по верх них специальные гробы-покрышки с дырками. Затем переоборудовали одну машину Скорой Помощи – затянули салон стерильной пленкой, создав мини-бокс на колесах для транспортировки больных на эти физиопроцедуры. Из пары больничных каталок сделали нечто напоминающее фермерские фургоны из фильмов-вестернов, опять же герметичных и изнутри стерильных. Это для того, чтоб пациентов по Клинике и Институту возить.

Потом подобрали доноров. Вначале показалось, что Павлу повезло больше – брат у него нашелся. Да только преждевременной радость была – у брата оказалась другая группа крови. Для донорства непригоден. Пришлось искать добровольцев на стороне, среди известных на станциях переливания крови доноров-рецидивистов. У того, кто часто сдает кровь костный мозг активней. Обычно за нормальное костно-мозговое донорство 130 рэ платили. Но в данном случае уж очень много мозга предстояло высосать. Нашли пару подходящих смельчаков. Ну бешенное, по тем временам, денежное вознаграждение в размере трехсот-девяноста рублей. Две месячных зарплаты рабочего, плюс спецпаек из сухой колбасы и красного вина «Кагор», пятнадцать дней в клинике и после месяц больничного на дому. Разумеется с полным сохранением зарплаты. Вообще-то на жаргоне трансплантологов доноров называют «проститутками». Ну ведь за деньги дают, а торговля своим телом и есть проституция.

К назначенному дню прошли «проститутки» все необходимые исследования и явились в Клинику. Ну а Петра с Павлом свозили позагорать на Ржевку. Много военно-медицинских генеральских чинов посетило своим почтением те места – все желали приобщиться к таинству Петра и Павла, ну и урвать мимоходом чего-нибудь для своей научной карьеры. А Петр с Павлом молодцом – держатся! Живыми. Ну понятное дело, опять поблевали под лучом, ну поотключались для вида, ну кожа на открытых местах чуть попортилась, ну все волосы повыпадали – мелочи. Доставили их с экспериментального заведения в родные палаты и сразу к ним «проституток». Точнее «проститутских» красных соков. С самими продажными телами совсем в другом месте работали – в малом реанимационном зале, точнее малой операционной, как ее местные полевые терапевты называли. Не смейтесь – операционная в терапевтической клинике, дело обычное для военной медицины.

Так вот бухнули по вене Петру и Павлу купленного мозга и стали ждать. Ну пока костный мозг не заработал, подливали цельной крови и её компонентов, да кололи антибиотиками от любой заразы. Время подходит – по расчетам пора подыхать. Не мрут. Весь персонал рад. Потом собственная кровь появилась. Потом иммунитет стал восстанавливаться. Стерильность сняли. Потом даже лечебную физкультуру назначили для физической реабилитации. Потом мужиков выписали, написали кучу научных трудов и получили внеочередные звания, всесоюзные признания, премии-диссертации. А потом Петра и Павла опять вписали…

Но не сразу. Радовались Петр и Павел жизни своей спасенной, довольные в кругу семейном с восторгом разглашали государственные секреты военной медицины и всем семейным хором пели оды военврачам. На работу ходили. Полковник вернулся в тот же «ящик», где и был. К своим любимым и сердцу милым ядерным фугасам. А вот инженера Петю назад в цех не пустили. Сказали, ну нет, мужик, раз с того света вытянули – хватит с тебя радиации. Стал он непыльно работать в заводоуправлении исключительно с бумажками.

Только вот со здоровьем появились странности. Такие жалобы только крайние симулянты и невротики выдумать могут – общая боль во всем теле. Тяжко стало на работу ходить, да службу тащить. Потом стало зрение садиться. Потом слух и обоняние. Стала исчезать кожная чувствительность. Да как исчезать – сразу по всем направлениям! Помаленьку отрубало и болевое, и тактильное, и температурное восприятие – в медицине случай крайне редкий. Потом желтуха напала, и печень стала походить на печень хронических алкоголиков. Потом почки стали отказывать. Затем пошла мышечная расслабуха, как у паралитиков, но с припадками, как у эпилептиков. Ну там про всякие поносы и дрожь в руках, я просто молчу. Когда труба по всем направлениям, то это мелочи на общем фоне.

Доставили их назад в клинику и давай заново изучать. Оказалось – прижился в химерах «проститутский» костный мозг. Освоился. И обнаружил, что окружающее его тело – чужое. Этакий один большой микроб. Ну а костному мозгу положено с микробами бороться. Вот он и уничтожил окружающее его тело. Стопроцентно уничтожил – домой Петр и Павел вернулись уже в ящиках.